Здоровье 1990 №8, страница 19.
Цитаты из статьи «Мужество изменить то, что могу»
Не так давно приятельница рассказала, что забрала свою четырнадцатилетнюю дочь из лагеря после того, как она провела там всего несколько дней.
Дочка позвонила и говорит: «Мама, они тут накрываются полотенцем и нюхают всякую гадость, я сказала, что не буду, обещали поколотить».
— И представляете,— говорила мама,— девчонки все вполне приличные, одна даже в математической олимпиаде победила.
Убедить подростков отказаться от наркотиков очень сложно: не верят нашим аргументам о том, что здоровье будет разрушено. Это тоже особенность психики: их не пугает опасность болезни. Они тут же скажут, что зла ют с десяток людей, которые давно и основательно употребляют наркотики и ни на что не жалуются, ничего у них не болит, даже цвет лица не меняется.
Что же нам остается? Единственный серьезный довод, который может на них подействовать,— это тот, что самый большой вред наркотики приносят, обрывая все-таки связи человека с окружающим миром. Наркотик — это одиночество. А подросток и одиночество трудно совместимы. В этом наш шанс.
Очень важно не упустить его, найти нужные слова, заставить поверить себе.
Грустный замкнутый круг. Группа приводит к наркотикам, наркотики приводят к одиночеству. Наркоманы не умеют общаться, их не может объединить общая деятельность. Они собираются, только чтобы уколоться или сварить какое-либо зелье.
Что же сделать, чтооы нв дать замкнуться этой цепи?
— К сожалению, рецепт очень прост и одновременно сложен,— говорит
Евгений Алексеевич — Дать детям то, в чем они испытыввют потребность.
Испытывают потребность в красоте— надо брать их за руку и ввсти в лес, в горы, в музеи. Есть потребность в путешествии — ходить в походы, уезжать с ними в отпуск в другие городе. Их интеллектуальному и эмоциональному развитию нужен импульс. Они должны знать, что существует огромный и прекрасный мир за стенами подвалов и чердаков. А мы, взрослые, должны жить рядом с живой душой ребенка, вводить ее в этот мир
Надо двть возможность подростку работать, зарабатывать деньги, быть самостоятельным. Чувствуя себя членом общества, включенным в общественные отношения, он будет знать цену этим отношениям и не захочет их потерять.
Увы, мы живем в мире веществ, которые вызывают зависимость. Табак, алкоголь, наркотики. Значит, нереально ставить пвред собой цель искоренить зло совсем. Важно помочь избежать этой зависимости. Ну, а тех, кто уже «попался»,— лечить, а не считать преступниками.
ЭФФЕКТ ПЕРЕВЕРНУТОЙ СКАМЬИ
— Мальчики, обедать! — Эти обыденные слова прозвучали здесь так неожиданно, что я недоуменно огляделась — туда пи попала?
Передо мной был обыкновенный больничный коридор, на стенах — рисунки и картины. Сквозь стекла дверей вдоль коридора видны были традиционные больничные койки. Евгений Алексеевич, мой гид приоткрыл одну из этих дверей, палата была пустой, и, перешагивая порог, я испытывала странное чувство, что вхожу в чужой, враждебный мне мир. Но ничего враждебного не увидела. Над койками висели портреты «звезд», афишки, рисунки.
На большом листке бумаги даже с другого конца комнаты можно было прочесть слова:
«Боже, дай мне разум и душевный покой принять то, что я не в силах изменить, мужество изменить то, что могу, и мудрость — отличить одно От другого».
— Это отрывок из молитвы обществ анонимных алкоголиков и анонимных наркоманов,— объяснил доктор Брюн.
Но, наверное, пора и объяснить, где мы находимся. Одно из немногих в нашей стране отделение непринудительного, или конфиденциального, лечения (на базе 19-й наркологической больницы Москвы).
Почему конфиденциального? Его нельзя назвать анонимным, потому что те, кто приходит сюда, а вернее те, кто остается,—
остаются под своими именами и фамилиями. Но сотрудники отделения никому этих имен не сообщают, больным не грозят постановка на учет и другие репрессивные меры. Между клиникой и больным существует соглашение: всего два условия ставят врачи — наркоман должен сам хотеть вылечиться и не приносить с собой наркотиков. Если пациент нарушает эти условия, нарушается и конфиденциальность лечения.
Все это обговаривается заранее, человек знает, на что идет. Я не буду здесь рассказывать о том, каких трудов стоило
Евгению Алексеевичу добиться разрешения на такой добровольный «нетюремный»
принцип лечения. Эта удача означает очень многое: означает, что появился дом, где наркомань! — больные, страдающие люди — найдут помощь и понимание. Здесь все оборудовано и приспособлено для того, чтобы помочь им обрести себя.
Зал спортивных тренажеров. Казалось бы, зачем?
— Хочешь избавиться от наркотиков,— говорит Евгений Алексеевич,—
повышенная физическая нагрузка необходима. В организме при наркотизации резко снижается количество гормонов эндорфинов, и отсюда подавленное, депрессивное состояние. Физическая нагрузка повышает выделение эндорфинов, нейрогормонов. И частично снимает депрессию. Я уже говорил, что наркотики принимают для того, чтобы что-то изменить в себе. А мы должны помочь это сделать без наркотиков. Мы учим людей как бы заново структурировать собственное тело, собственную личность. Для этого приходится даже создавать определенную среду, в которой они чувствовали бы себя уютно.
Наши психологи и дизайнеры сделали черный экран для медитации— на него наши пациенты пытаются «перенести»
все свои проблемы. Напротив нв стену повесили полку из перевернутой сквмьи и она притягивает внимание пациентов. Может быть, символизирует перевернутое сознание?..
Из всех обратившихся в это отделение 40% давно принимают наркотики и раньше никуда не обращались. То есть мы «вылавливаем» тех, кто «скрывался» и на другой, открытый, путь лечения нв пошел бы.
Собственно говоря, помощь наркоманам начинается не здесь. Сначала они обращаются по телефону доверия, с ними беседуют врач, социолог, либо психолог.
«Я колюсь,— говорит человек,— хочу бросить, иначе потеряю девушку, которую люблю»...
«Мы поможем вам, приходите». И они приходят в МАК — эта аббревиатура случайно совпала со зловещим названием наркотического сырья. Она расшифровывается как Молодежный анонимный кабинет. Вот здесь помощь действительно анонимная, больной не расшифровывает себя до тех пор, пока не захочет сам лечь в стационар. 300 человек уже прошли через МАК. Они приходят сюда в очень неустойчивом, несбалансированном состоянии...
— Первую попытку выпрямиться,— говорит Евгений Алексеевич,— они уже сделали — пришли сами. Наша задаче — удержать их в желании вылечиться, сделать эту установку доминантной.
Иногда мы разбиваем их на группы, чтобы они и сами поддерживвли друг друга. Стараемся уловить настроение, меняющееся каждый рвз, как отражение на воде в ветреную погоду...
Трудно оценивать эффективность работы наркологов. Официально вылеченным считается человек, которого сняли с учета, а с учета снимают только после пятилетней ремиссии. Таких у нас в стране всего 1—3%. Цифра мизерная. Видимо, оценивать надо по каким-то другим параметрам.
Менее чем за год половина пациентов, лечившихся в отделении, перешла на более «легкий режим», 20% держатся, не пробуют наркотиков вообще. Но это начало
Лечение долгое, поэтапное, потому что шаг за шагом наркоман проходит очень сложный путь: настрой, снятие «ломки», преодоление депрессии. На всех этапах ему должен помочь врач, которому он доверяет.
МАК и отделение непринудительного лечения пока сделали не много. Но и те десяток-другой молодых людей, которых они вернули самим себе, в семьи, в общество,— это уже победа.
Нет нужды говорить о том, что такое отделение и такая служба должны быть в каждом регионе страны. Но для этого нужны не только «добро» на их организацию, не только средства, но и желание людей ТАК работать. А это самое сложное.
Я все время вспоминаю строчку из молитвы, которую прочла в палате. Мне кажется, она в равной степени относится, и к тем, кто здесь работает, и к тем, кто пришел сюда лечиться. «Мужество изменить то, что могу...»
И. предвидя множество вопросов и писем в редакцию, хочу сразу назвать номера телефонов: 178-27-01 — круглосуточный телефон доверия, 963-41-09 — по вторникам и четвергам с 15 до 19.
Если у вас проблемы с наркотиками...
Позвоните!
Ирина ПАВЛЕНКО
В интервью принимал участие руководитель отделения наркомании
Института психиатрии Минздрава РСФСР
кандидат медицинских наук Евгений
Алексеевич БРЮН
